3 февраля 1887 года родился Гео́рг Тракль / нем. Georg Trakl (1887–1914; 27 лет).
 
Направление – экспрессионизм.
Жанры: классическое стихосложение, верлибр, стихи в прозе.
Язык произведений – немецкий.
 
Стихи начал писать с 17 лет. Его лирика проникнута трагическими мотивами. В ней сочетаются классические традиции и новые выразительные средства.

По окончании университета год служил в армии, затем вернулся в Зальцбург, где получил должность военного провизора в гарнизонной аптеке госпиталя в Инсбруке. В это время он начал активно печататься и получил признание в поэтических  кругах. Его произведения издаются в авторитетном журнале "Der Brenner", выходят отдельной книгой.

Вместе с тем поэт пристрастился к алкоголю и кокаину. В начале Первой мировой войны, когда он был мобилизован в действующую армию, ему уже было трудно справляться с зависимостью, он страдал от депрессии, пытался покончить с собой. Тракля перевели в Краков и госпитализировали, однако лечение не помогло. 3 ноября 1914 года он принял смертельную дозу кокаина.

Совершенство
Мой брат, помедленней пойдём!
Закатно улицы пусты.
И вдалеке флажки лепечут о своём;
мы одиноки - я и ты.
На небо тихо поглядим,
затеплен в сердце огонёк
влечения к трудам благим.
Мой брат, взгляни, как мир широк!

И ветр, и облака беспечны и вольны
они бегут, куда хотят.
Пребудем, как цветы - бедны,
прекрасны и радостны, брат!


Метаморфоза
Он страстью, вечный свет, горит,
греховный пламень в сердце скрыт!
Будь счастлива, Мария!
Твой бледный лик расцвёл тайком,
пылает плоть твоя огнём,
ты — женщина, Мария!

О, лона сладостный родник,
в глазах — улыбка, боль и крик,
ты - матерь, о Мария!


Вечерняя прогулка
Иду на вечер, и вдогон
поет мне ветер с высоты:
- Ты видимостями заворажен!
О, знай, кому поддался ты!

И шепчет голос неземной:
- Как пусто у тебя в груди!
Забудь, что дух смущает твой!
Знай: боль всех болей - впереди!


Святой
Когда в аду, самим же им творимом
его терзают гнусные виденья,
едва ль кто похотью опутан так,
как он, и Богом изнурился так,
как он, - вздымает он худые руки,
неискупленные, с молитвой к небу.
Но лишь неутолённое желанье
в молитве лихорадочной, чей жар
в мистическую бесконечность веет.
Не так хмельно "Эвое!" Диониса,
как в яростно-смертельном исступленье,
натужно вырывающем свершенье,
истошный крик: Exaudi me, о Maria!