КОММУНИСТЫ, ВПЕРЕД!
Есть в военном приказе
Такие слова,
На которые только в тяжелом бою
(Да и то не всегда)
Получает права
Командир, подымающий роту свою.

Я давно понимаю
Военный устав
И под выкладкой полной
Не горблюсь давно.
Но, страницы устава до дыр залистав,
Этих слов
До сих пор
Не нашел
Все равно.

Год двадцатый,
Коней одичавших галоп.
Перекоп.
Эшелоны. Тифозная мгла.
Интервентская пуля, летящая в лоб,—
И не встать под огнем у шестого кола.

Полк
Шинели
На проволоку побросал,—
Но стучит над шинельным сукном пулемет.
И тогда
     еле слышно
             сказал
                 комиссар:
— Коммунисты, вперед! Коммунисты, вперед!

Летним утром
Граната упала в траву,
Возле Львова
Застава во рву залегла.
«Мессершмитты» плеснули бензин
в синеву,—
И не встать под огнем у шестого кола.

Жгли мосты
На дорогах от Бреста к Москве.
Шли солдаты,
От беженцев взгляд отводя.
И на башнях,
Закопанных в пашни «KB»,
Высыхали тяжелые капли дождя.

И без кожуха
Из сталинградских квартир
Бил «максим»,
И Родимцев ощупывал лед.
И тогда
     еле слышно
            сказал
                командир:
— Коммунисты, вперед! Коммунисты, вперед!

Мы сорвали штандарты
Фашистских держав,
Целовали гвардейских дивизий шелка
И, древко
Узловатыми пальцами сжав,
Возле Ленина
В Мае
Прошли у древка...

Под февральскими тучами
Ветер и снег,
Но железом нестынущим пахнет земля.
Приближается день.
Продолжается век.
Индевеют штыки в караулах Кремля...

Повсеместно,
Где скрещены трассы свинца,
Где труда бескорыстного — невпроворот,
Сквозь века,
        на века,
              навсегда,
                      до конца:
— Коммунисты, вперед! Коммунисты, вперед!


Ладожский лед
Страшный путь!
           На тридцатой,
                      последней версте
Ничего не сулит хорошего.
Под моими ногами
               устало
                    хрустеть
Ледяное,
      ломкое
           крошево.
Страшный путь!
            Ты в блокаду меня ведешь,
Только небо с тобой,
                 над тобой
                        высоко.
И нет на тебе
           никаких одёж:
Гол как сокол
Страшный путь!
           Ты на пятой своей версте
Потерял
      для меня конец,
И ветер устал
           над тобой свистеть,
И устал
      грохотать
              свинец...
- Почему не проходит над Ладогой
                              мост?! -
Нам подошвы
         невмочь
              ото льда
                     оторвать.
Сумасшедшие мысли
                буравят
                      мозг:
Почему на льду не растет трава?!
Самый страшный путь
                 из моих путей!
На двадцатой версте
                как я мог идти!
Шли навстречу из города
                     сотни
                         детей...

Сотни детей!..
           Замерзали в пути...

Одинокие дети
           на взорванном льду -
Эту теплую смерть
              распознать не могли они сами
И смотрели на падающую звезду
Непонимающими глазами.

Мне в атаках не надобно слова "вперед",
Под каким бы нам
              ни бывать огнем -
У меня в зрачках
              черный
                  ладожский
                          лед,
Ленинградские дети
                лежат
                   на нем.
1944


* * *
Мы под Колпином скопом стоим,
Артиллерия бьет по своим.
Это наша разведка, наверно,
Ориентир указала неверно.

Недолет. Перелет. Недолет.
По своим артиллерия бьет.

Мы недаром присягу давали.
За собою мосты подрывали,-
Из окопов никто не уйдет.
Недолет. Перелет. Недолет.

Мы под Колпиным скопом лежим
И дрожим, прокопченные дымом.
Надо все-таки бить по чужим,
А она - по своим, по родимым.

Нас комбаты утешить хотят,
Нас, десантников, армия любит...
По своим артиллерия лупит,-
Лес не рубят, а щепки летят.
1956